Главы семей становятся старейшинами. Там, где засвидетельствован шаманизм, часто (но необязательно) к этому возрасту относятся шаманы и шаманки; но даже где в прямом виде шаманизм не засвидетельствован, по крайней мере женщины этого возраста становятся колдуньями, врачевательницами, родовспомогательницами, кое-где допускаются в число старейшин. Шаман (и вообще мудрец) может иметь власть и над богами; в то же время есть обычно и боги, специально дающие власть и/или мудрость, тайное познание. Сюда относится прежде всего бог Солнца как «всевидящее» божество, но также и другие благие силы, например в Месопотамии бог подземных пресных вод Энки (Эйа).
Весьма особенный германский бог Один/Вотан/Воден, который оказывается во главе пантеона, особенно в эпоху викингов. Хотя имя его имеет индоевропейскую этимологию , но сам он представляется субстратным шаманистическим божеством, недаром он связан с Мировым древом ясенем Иггдрасиль . Мировое древо, соединяющее три мира, — характерная мифологема лесной зоны — есть типичный путь передвижения шамана из мира в мир.
Отец Одина — некто Бор, сын некоего Бури, чудесно родившегося из камней, облизанных магической Коровой; мать — дочь йотуна (великана). Она родила кроме Одина еще двоих сыновей — Вили и Be (функции их неясны; они как бы прирожденные спутники, может быть аватары или заместители Одина).
Один — не только бог, побуждающий к битве, обрекающий в ней на смерть и избирающий павших в Валхаллу (Val-týr бог павших, ср. Гермес душеводитель, psychopompos у греков), он же и бог человеческих жертвоприношений (путем повешения, что характерно для германцев, или пронзания копьем; он даже сам себя принес в жертву таким же образом, см. «Младшую Эдду» и сказание о норвежском конунге Старкаде у Саксона Грамматика). В «Эйрбюггья саге» рассказывается об обычае перед началом битвы бросать копье над вражеским войском, посвящая его в жертву Одину.
Как бог воинов Один часто коварен и вероломен, например, разжигая распрю между родичами («зачинатель зла» — Bölverkr, по Снорри). Хитрость и коварство снова связывают его с Гермесом. Нередко он несправедливо присуждает победу (может быть, потому, что спешит умножить свои собственные войска в Валхалле; туда, по одним поверьям, попадают все павшие воины, по другим — только любимцы Одина; но, согласно «Речам Гримнира» часть павших отбирает Фрейя).
Один — оборотень («Круг земной», «Сага об Инглингах»): является в виде змеи, ворона, орла, коня и волка. Нередко он (опять же как Гермес) является странником, неузнаваемым, даже когда он в человеческом обличье (но его можно угадать по имени, так как его имена — это его скрытые эпитеты).
Один — мудрец. Неподалеку от корней Иггдрасиля вытекает источник мудрости, принадлежащий Мимиру (к лат. memor память, греч. mermerízo вспоминаю, др.-иран. mimara память). Один попросил у Мимира глоток мудрости и отдал за это свой глаз. От того Один — одноглазый.
Один — шаман, прорицатель и обладатель «меда поэзии», похищенного им у йотунов.
Один — «Всеотец». Однако это означает только то, что все люди — в его патриархальной власти: никаких антропогенических мифов, связывавших бы происхождение людей с Одином, не существует.
Имя «Óдин» не образует теофорных имен и довольно редко отражается в топонимике. Это связано, конечно, со зловещим характером этого божества. Помимо счета дней недели первое свидетельство об отождествлении Одина с римским Меркурием (к тому времени полностью совпавшим с греческим Гермесом) появляется у Павла Диакона в его «Происхождении рода лангобардов», но уже Тацит говорит о Меркурии как о главном боге германцев («Германия»). В «Германии» Тацит упоминает о священной роще племени свевов-семионов: «Все народы одной с ними крови сходятся... в определенное время в лес, священный для них... Здесь они от имени всего народа убивают в жертву человека и таким ужасным действием начинают торжественно справлять свой варварский обряд. И в других формах выражается благоволение к этой роще: никто не может войти в нее иначе как в оковах... Весь этот обряд имеет целью показать, будто именно здесь колыбель всего народа, где над всеми властвует бог (regnatur omnium deus)». Этот deus, несмотря на этимологическое совпадение с именем бога Тиваза-Тиу (Тюра), — на самом деле Вотан/Один, как видно из сопоставления с «Германией» и из «Старшей Эдды», упоминающей человеческое жертвоприношение в связи со священной рощей, сотворенной Одином: «Один принес в жертву Дата, сына Хёгни в отмщение за убийство родича (букв. ,,за отцеубийство"). Один дал Дагу на время свое копье. Даг встретил Хельги, зятя своего, в роще, называемой Фьётурлунд („Роща оков"). Он сразил Хельги этим копьем».
Жена Одина — Фригг, играющая незначительную роль (лишь в мифе о Бальдре). Нельзя ли главной богиней-матерью считать первоначально не ее, а жену Тора — Сив златовласую (метафора хлебов)? Однако Сив имела сына Улля еще до Тора, неизвестно от кого (как неизвестно и происхождение самой Сив). Не исключено, что Сив первоначально могла обладать ролью, подобной роли Фрейи, а не богини-«матери» и «резидентки», как Фригг. Упоминается и Лориди, сын Тора и Сив, в псевдогенеалогическом и явно искусственном контексте; культа он, несомненно, не имел. По контексту, Лориди — предок Одина!
Заметим, что возраст старцев (мужей старшего на данный момент поколения) всегда «лучше» возрастов более молодых: «да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя: богатыри — не вы!» Соответственно и космические поколения постепенно ухудшаются: «золотой век» Кроноса, «серебряный век» младших богов, «медный» и «железный» — нынешних людей. Такова же последовательность «качества» космических веков у индийцев. Правда, у месопотамцев и евреев боги решили уничтожить людей предыдущего космического века путем Всемирного потопа; но в более архаичной месопотамской версии причиной этому — не грехи людей того века, а каприз богов, обеспокоенных шумом, который творили люди; ни из чего не видно, что те люди были хуже нынешних, скорее они были именно лучше нынешних людей (ср. и в Библии: Быт. 6:4 — 'anšē haš-šēm славные, именитые люди). В Библии же, однако, Яхве уничтожает допотопных людей именно за их грехи (Быт. 6:5,7) — но тут сохранились и известия о долголетии первых людей (Быт. 5), об общении женщин того времени (bānôt hā'ādām) с «божествами» (bənē hā)elōhîm — Быт. 6:2,4).
Смерть является еще одним мучительным переходом — из «нашего мира» в «иной мир», в инобытие (она может быть и инициацией в общину отошедших предков). Смерть наступает — каковы бы ни были ее естественные или насильственные причины — обязательно в результате вмешательства некоего principium volens, исходящего чаще всего из Преисподней, но иной раз и из общей мифической среды. У скандинавов Один и его валькирии приносят смерть героически павшим в бою, и они достаются миру богов; прочие, и в том числе женщины, уходят в мир мертвых, Нифльхейм, к богине Хель. Однако, согласно эддической «Песни о Харбарде», знатные, павшие в битве, достаются Одину, а рабы — Тору, но одна треть павших достается Фрейе. У греков женщин разила своей стрелой дева-воительница, «ночная» и «лунная» Артемида, а мужей, не только воинов, но и умирающих от болезней, — Аполлон.
В Месопотамии судьбы всего живущего и существующего находятся у богов, записанные на глиняные таблички. Смерть является в виде крылатого чудовища — демона Нам-тар (шум. «отрезающий судьбу»); удел мертвых в загробном мире (где их судят Гильгамеш и, вероятно, другие герои прошлого) зависит отчасти от рода смерти (в бою, от болезни и т. п.), но главным образом от жертвоприношений потомков; с прекращением жертв мертвые осуждены на вечный голод в подземном мире.
Мифы о смерти и ее преодолении являются центральными для египетской мифологии, но ввиду сложности и некоей уникальности ее мы не будем здесь их рассматривать.
Результатом смерти является создание сообщества мертвых предков и соответственно культ (в сущности, кормление) предков.
______________________
1) Ódhinn, Wotan — к лат. vates прорицатель, др.-норв. ódhr поэзия, odhr безумный, др.-англ. wōd голос, страсть; лепетание, песнь. Заметим, что общеиндийского бога под этим именем не было.
2) Yggdhrasill — буквально Игга Одина) конь виселица): Один повесился на «Мировом» ясене (повешение — распространенный у германцев вид жертвоприношения); полагают (хотя это не очевидно), что этот поступок Одина — метонимия подъема по Мировому древу в Верхний мир и спуска в Нижний мир. По крайней мере не менее вероятно, что это — случай принесения богом в жертву самого себя, о чем еще будет речь. Название древа представляет собой скальдический кеннинг и поэтому не может быть очень древним (скальдическая поэзия не прослеживается ранее IX в.). Кеннинг — по происхождению двучленная метафора («основа» + «определение» в родительном падеже), нередко восходящая к конкретным мифологическим сказаниям: «конь моря» = корабль, «тропа китов» = море, «ясень битвы» = муж (ср. миф о происхождении «мужчины и женщины из ясеня и ольхи). Кеннинги приобретают особое распространение в поэзии скальдов. Здесь широко применяются ассоциативные замены обоих компонентов: «конь» → «скакун», «жеребенок», «одер» и, далее, «вепрь», «медведь», «слон» и т.п.; «ясень» → «дуб», «тополь», «ствол», но также «столб», «жезл», «пень» и любой вертикальный предмет мужского рода, ассоциируемый с деревом. Подобные замены позволяют бесконечно варьировать словесное выражение кеннинга и вместе с тем совершенно затемняют их первоначальное метафорическое содержание. Основа скальдического кеннинга, таким образом, относит называемый предмет к некоему весьма широкому общему классу, а определение указывает на его столь же обобощенную денотативную сферу. Так, в кеннингах «женщипы» типа «Хильд ожерелья» имя валькирии является основой (существо женского пола) и может быть заменено, например, именем любой другой богини («Фригг пива»), в то время как в кеннингах «оружия» (типа «колпак Хильд» = шлем) то же самое имя является определением и относит метонимически называемый предмет к «военной» сфере: «пир секир» или «праздник перегородки пасти дракона Фафнира» = «праздник меча» = битва. Основа в кеннинге может быть только одна, а определения могут нанизываться одно на другое.
И. М. Дьяконов
Архаические мифы Востока и Запада